Чужое имя. Чужое лицо. Чужая жизнь. Даже мои мысли, и те...
Я бежала, бежала, сломя голову, через луг, а он наполнял мои легкие терпкими ароматами земли и августовских трав. Уже вечерело, но солнце было еще так по-летнему высоко, что создавалось это редкое ощущение бесконечного полудня, который тянется уже вечность и будет продолжаться еще дольше. Ритмично шуршала высокая, по пояс, трава, стучала в висках кровь, а я все бежала, пока не уткнулась носом в ее ветхий, но пахнущий свежей выпечкой передник, не почувствовала ее горячие ладони на своих плечах, не подняла взгляд, чтобы увидеть ее смеющееся лицо...
Глаза эльфийки, внезапно широко распахнувшиеся, несколько секунд тупо смотрели в потолок. Наконец, она села в постели, несколько раз глубоко втянула воздух и обвела взглядом помещение. Стены были задрапированы роскошными шелками самых изысканных и модных в Луносвете оттенков, туалетный столик и пара изящных стеллажей ломились от всевозможных вазочек работы син’дорай, причудливых статуэток, шкатулок и прочих безвкусных безделушек; однако, низкий потолок, неровные очертания оконного проема на дорогом портьерном материале и, мягко говоря, скромные размеры комнаты явственно указывали на то, что жила девушка не на эльфийской земле.
Я должна забыть.
Если я хочу выжить – я должна забыть. Эта ноша слишком бесполезна, чтобы таскать ее с собой всю жизнь.
Эйгир нащупала на узорчатом ковре, покрывавшем земляной пол, шлепанцы, и подошла к окну, отодвинув штору. В свое время ей пришлось изрядно побегать, чтобы найти в Оргриммаре мастера, способного застеклить окна ее дома и поставить настоящую дверь (а также объяснить ему, зачем это вообще нужно). Теперь толстое, мутноватое стекло защищало ее от уличного шума и городской вони, но возможности открыть окно конструкция не подразумевала. И все же, Эйгир нравилось жить здесь. Она быстро полюбила роскошный Луносвет и бывала там довольно часто, но настоящая жизнь была именно тут, в Оргриммаре, в пылающем сердце Орды. Кроме того, несмотря на все свои старания, пока Эйгир слишком выделялась из эльфийского общества, и чувствовала себя неловко среди других син’дорай. Ей все время казалось, что они знают. Любой взгляд, задержавшийся на ней чуть больше обычного, казался ей обличающим, любая улыбка – насмешкой над ее грязным прошлым.
На подоконник бесшумно скользнула, взмахнув пушистым хвостом, маленькая тень, и Эйгир задумчиво запустила пальцы в темную кошачью шерсть. Эльфийка попыталась сконцентрироваться на настоящем, попыталась выгнать из головы непрошеные воспоминания – и, как это обычно бывает, погрузилась в них с головой.
Впервые я увидела паладина, когда мне было двенадцать лет. Алекс тогда целыми днями где-то пропадала, а я подрабатывала в местном трактире. Моя смена начиналась около пяти вечера. Обычно я приходила на работу, протирала столы и часа полтора слонялась без дела – завсегдатаи начинали собираться здесь, когда солнце уже садилось, а чужие захаживали редко. Однако в тот день посетитель пришел рано. Я помню, как завязывала передник, выходя из подсобки, и вдруг встретилась глазами с незнакомцем. Я сразу поняла, что это не просто бродяга – его доспехи, несмотря на толстый слой дорожной пыли, словно светились – по крайней мере, так мне тогда показалось. Он попросил пирог с картошкой и кувшин простой воды, и, когда я принесла заказ, вдруг взял меня за руку. Его рука, грубая и мозолистая, с крестьянской грязью под ногтями, оказалась неожиданно горячей – и, когда он так же внезапно отпустил меня, я не обнаружила на своей ладони ни позавчерашнего громадного ожога от карамели, ни глубокой саднящей царапины, оставленной разбитым стаканом. Я изумленно воззрилась на путника, но он, не глядя на меня, уже жадно уплетал пирог, и я поспешно вернулась на кухню.
Конечно, я слышала о таком. Слышала о волшебниках и колдунах, которым подвластны силы стихий, слышала о лекарях, которые не пользуются бинтами и целебными травами, о непостижимой тайной магии эльфийского народа. Слышала. Но когда я увидела это своими глазами – что-то во мне изменилось навсегда.
Я словно прозрела. Я поняла, насколько жалки и примитивны люди, которые меня окружают – а ведь и я сама ничем от них не отличаюсь. Мое место… оно должно быть среди таких, как этот рыцарь. Прекрасные, гордые и величественные – рыцари Серебряной длани обладают неслыханным могуществом и пользуются всеобщим уважением. Среди них мое место, а не в этой дыре.
Эйгир вернулась в постель и попыталась поудобнее устроиться на пузатых шелковых подушках, но сна у нее не было ни в одном глазу. Она вспоминала свой первый день в Штормграде, свое ликование, когда эксперты из Собора Света подтвердили – да, магические способности у девчонки есть, и немаленькие. Вспоминала утомительную учебу, грубую рукоять тяжелого ученического молота, от которой руки мгновенно покрывались занозами и ссадинами, вспоминала свое растущее разочарование. Наконец, вспомнила и ту поездку на Калимдор – прекраснейший подарок судьбы, лучшее, что произошло в ее жизни.
Его звали Патрик. Патрик… как же его там дальше, не помню уже. Неважно.
Патрику повезло – он не был таким скучным, как остальные мои поклонники, только и умевшие слагать песенки да заваливать крыльцо букетами. Он был дерзким, опасным и при этом более надежным, чем вся эта стая обожателей с их щенячьими глазами.
Алекс он не нравился – не то, чтобы меня это сильно удивляло. Люди, неспособные к магии, никогда не смогут понять тех, чьи таланты одной грубой силой не ограничиваются. Может быть, они завидуют, может быть, их интеллект просто недостаточно развит. Только жалости такие люди и достойны, вот что.
Патрик был чернокнижником. Смешно – в Штормграде это слово всегда произносили с презрительной гримасой на губах. Вот никак не могу это в толк взять – рыбаки, булочники, прочая чернь, которую любой чернокнижник в мгновение ока ногтем раздавить может – и те смеют открывать рты свои поганые, словно никакого чувства самосохранения у них и в помине нет. Ну да ладно.
Когда Патрик позвал меня в путешествие по Калимдору, я не сомневалась ни секунды. Первые часа два, сойдя с корабля и ступив на эльфийскую землю, я была в восторге – однако, несмотря на чарующую красоту Дарнаса, сами эльфы оказались на редкость скучными созданиями. Мы не пробыли на Тельдрассиле и недели, на этот раз отправившись на острова Лазурной дымки. Тогда я немного побаивалась этих странных пришельцев, дренеев. Но слухи о их чудесных сокровищах не давали мне спать: говорили, что каждый дреней с детства обучен огранке камней, что их женщины увешаны украшениями с ног до головы, а их странный разбившийся корабль полностью построен из хрусталя и розового кварца. Теперь-то я уже знаю, какая все это чушь, но тогда до Экзодара мы так и не добрались.
Тропинка от наскоро построенной пристани, совсем еще новая, быстро затерялась в голубоватой траве. Мы решили не ждать занятых разгрузкой корабля попутчиков и отыскать дорогу к городу самостоятельно, но в итоге заблудились еще сильнее: густой, молочно-белый утренний туман стелился по лесу, оседая неприятными липкими каплями на затылке и почти скрывая нас даже друг от друга. В лесу стояла странная, напряженная тишина. Почва постепенно начинала пружинить под ногами – кажется, мы забрели в небольшое болото. Или большое – в таких условиях очень сложно было сказать наверняка. Я обернулась назад, надеясь разглядеть в тумане хотя бы огни пристани… и замерла. Никаких огней не было, зато были глаза. Светящиеся, изумрудно-зеленые, с золотыми крапинками. Прекрасные глаза молодой эльфийки.
Глаза, минуту назад смотревшие на меня из зеркала.
Я даже рта раскрыть не успела, только почувствовала вдруг воду – оказывается, я опустилась на колени прямо на мягкие мокрые кочки. Я никак не могла определить температуру воды, мне все сложнее было прямо держать голову, и наконец я почувствовала отголосок тупой боли в животе. Опустила глаза и увидела изящный, украшенный рубинами эфес, вокруг которого медленно растекалось по моему платью красно-бурое пятно. Патрик что-то беззвучно кричал, глядя на меня во все глаза и сжимая руки на горле оставшейся без оружия эльфийки. Я попыталась рассмотреть ее лицо, но не смогла сфокусироваться. Последним, что я видела, был всполох ядовито-зеленого света.
Так умерла Эйгир Янтарная Сосна, чтобы подарить мне новую жизнь.
Так родилась Эйгир Янтарная Сосна, чтобы наконец-то зажить жизнью, ее достойной.
Отредактировано Алонзи (2012-06-20 22:39:38)
